Возвращение Боцмана

«Неведомое всегда обретается рядом с нами. Но мы порой то ли от неверия, отрицания, а, возможно, от некоторого жизненного легкомыслия не видим (или не желаем видеть) очевидноеневероятное». Такими словами днепрянин Николай Валерьевич Черепанов, афганец и экономист, предварил очередную историю, которая произошла с ним в начале – середине 60-х годов минувшего столетия, во времена так называемой «оттепели».

Особенности днепровской рыбалки

-  Был у меня дружбан (именно так, ибо под категорию друга он не тянул) знакомец Сашка (не то Билоконь, не то Белошапка, точно не помню),  вспоминает Николай Валерьевич. – Он был знаком мне с детства, так как жил на улице Высоковольтной с папой и мамой в пятиэтажке, а его дед с бабкой – на Станичной, куда он с хлопцами приходил гулять, а заодно, как он выражался, «отожраться», так как папа с мамой у него были не то чтобы очень жадные, но прижимистые, экономные. Дедушка и бабушка (с маминой стороны) тоже чрезмерным альтруизмом не страдали, но для внуков (а у Шурика было два братикаблизнеца, младше его года на 34) всетаки небольшую «потачку» оказывали. Другой его дед обитал в районе тупика трамвая №1 (возле ДИИТа) – там тогда находилась баня. Вот там он банщиком и работал, а в свободное время подрабатывал на Нагорном рынке, имея там место за прилавком, где торговал перчиком (три копейки за штуку), зеленью (пятак за пучок укропа и петрушки) и чесноком (20 копеек за головку). Покупателей зазывал криками: «Подходи, покупай, на прилавок не напирай!». Первый дед был заядлым рыбаком и, кажись, «пусть мне вороны вены поклюют», заядлым «браконом», то бишь браконьером. Снастей у него было – пропасть. Причем, все сделаны его руками, так сказать, под себя подогнаны. Вот с ним мы (я и Сашка) и ходили на рыбную ловлю. Правда, не очень часто. Его супруга – Сашкина бабушка – была родом из Мандрыковки или Лоцманки. И там ей по наследству досталась хата, вот Сашкин дед и создал там опорный пунктбазу для рыболовства.
Лоцманка в те времена еще не входила в черту города, а была селом. Она и сейчас ненамного изменила свой традиционный вид, и череду одноэтажных домовмазанок лишь иногда прерывает современный особняк какогонибудь нувориша.
-  Однажды, в год свержения «Хруща», мы вчетвером (Сашок, я, дед Ефим и пёс Бровко) весной (апрельмай) поехали на Суру рыбалить,  продолжает повествование Николай Валерьевич.  У деда была лодка с «базикаломдзеркуном» (это Ефим так называл самолично собранный и установленный на лодке моторчик), обыкновенная деревянная плоскодонка. Мы с Сашком сразу обозвали это сооружение «чёлн» и «пирога». «Сам ты пирога,  обиделся дед,  это – единица маломерного флота!». Двигунец завелся после десятого раза – «дёргалка» никак не желала поддаваться Ефиму, и лишь после долгих усилий и попыток с громким «чихом» завелась. «Так оно еще и робе»,  съехидничал Сашка. «Молчи, а то за борт выкину»,  отозвался без всякой обиды и злости дед Ефим. Наше судно по течению быстро добралось до Суры и причалило к мосткам возле какогото хутора (названия не помню). Происходило это недалече от села Волосского. Расположились, дедушка Ефим сварганил шалашик для ночевки, костерок заготовил на ночь. И, забравши из лодки бачок под 10 литров, пошел до кума Петра пиво пить. В те времена народ не боялся, что лодку своруют или «мотор» стащат. Мы же втроем с собакой остались в таборе.
Добавим, что в наше время вряд ли ктонибудь рискнул бы оставить у реки в пустынном месте детей. Причем надолго. Но каждому времени – своё.

Чудище-убоище

- Дед перед уходом намастырил четыре «резинки» и забросил с десяток экранов. Наладил также штук пять спутниковзакидушек, предупредив: «Зазвенит – бегом за мной». Что означало: зазвенит колокольчик – бежать за дедушкой Ефимом (хата кума Петра была рядом – пять минут ходу). Сидим, стало быть, с дружком – карасей, гальянов, плотвичек и красноперок дергаем. Клёв вялый, да и стоящей рыбы нет. Зато тепло, комарики не сильно допекают. Пёс Бровко дремлет. Ну и мы «кунять» начали…
 Вдруг меня как током шваркнуло,  вспоминает афганец.  Глядь – а в метрах пятишести от берега – чудищеубоище волосатое какоето стоит по пояс в воде и из нашей раколовки раков хрупает прямо с панцирем. Жует и мычит. А на нас равнодушнобездумно смотрит. Харя круглая, рыжей то ли шерстью, то ли волосами вся заросла. И главное – морда синюшного цвета, а на тело… тельняшка напялена.
Бровко заскулил и в кусты шуганул. Я на Сашка глянул – он напрягся весь, как та пружина в матрасе. И тут эта образина начала двигаться в нашу сторону. Мы, как по команде, взвились, бросили удочки и дали стрекача, причем совершенно молча. До «апартаментов» дядьки Петра прилетели с космической скоростью. Перебивая друг дружку и слегка заикаясь от испуга, поведали взрослым про эту страхолюдину. Ефим почесал подбородок и протянул «Да…», а Петро криво так усмехнулся и промямлил: «Та це, мабуть, Данькодурко, його ще Данилоюмудрилою кличуть». И поведал нам такую повестушку.

Взрыв линкора

-  Этот Данила (если мне не изменяет память, по фамилии Полубатько),  рассказал притихшим и напуганным ребятам дед Ефим,  был родом из Волосского – тут и мать его, и сестра старшая живут. Отца не было – погиб гдето под Одессой во время войны. Парень рос как парень, матери помогал, да и сестре, – она нарожала кучу ребятишек (муж хотя немного покалеченный был – ему на фронте указательный палец осколком отшибло – но имелся). И вот в 1954 году призвали Данила на воинскую службу, в военноморской флот. И выпал ему удел – сигнальщиком на «Новороссийск» попал. Это линкор такой был на Черном море. Трофей. «Бриндизи», такое было его первоначальное название, входил в военноморские силы Италии. По воле победителей – членовкоалиции США, Франции и Великобритании – в знак великих заслуг СССР в годы Второй мировой войны был передан ему в пожизненное пользование. И вот в 1956 году линкор взорвался на рейде в Севастополе по неизвестным причинам. Погибло тогда около тысячи (а по некоторым источникам – значительно больше) человек. Данила спасли (он неделю провел в темном трюме без воды и провизии). Вот от этого и «поехала» крыша у паренька. Старшину второй статьи списали с корабля, демобилизовали, и он был передан под опеку родителей. С тех пор и бродит по окрестностям села, пугая своим ужасным видом всех приезжих и местных ребятишек.
 Може, и Данько. А може, и того хуже – Боцман явился,  проговорил в задумчивости дед Ефим напоследок и наказал ребятам быстро ехать домой и не болтать об этом случае, ибо «біс його знає, що воно таке». Так закончил он свой монолог.
 Пришли на берег. Ефим всё осмотрел. Хмыкнул, из экранов и «резинок» вытащил улов, выделив часть нам с Сашкой. Для отмазки, как он пояснил. Затем проверил раколовки. Проводил нас в Волосское (минут двадцать ходу), дал рублевку на проезд и мороженое и еще раз попросил «не болтать». После чего отправился назад, до дядьки Петра допивать пиво. Кстати, раколовки оказались пустыми, а одной или двух не хватало…,  закончил свою историю Николай Валерьевич.

Боцман

Согласно многочисленным легендам о «Летучем Голландце», Боцман знаменит тем, что был единственным членом команды, кто возразил капитану корабля, когда тот, невзирая на шторм и канун Пасхи, решил наутро выйти в море, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды. Однако на его возражения капитан воскликнул: «Даже если это наше последнее плаванье, и мы отправимся в преисподнюю, все равно отплываем!» За это прегрешение корабль и был наказан вышними силами, превратившись в призрак (ибо, по поверьям, нельзя выходить в море на Пасху). Исчезнувшее из реальности судно, которое окрестили «Летучим Голландцем», по поверьям, могло появляться (материализоваться) в любых местах водных пространств: на морях, в водоемах и даже на реках. Иногда Боцман сходил с корабля на берег, чтобы пополнить команду мертвецов новыми душами. Тогда ктонибудь в том месте обязательно тонул.
Имел ли в виду эту легенду о Боцмане дед Ефим, когда упомянул его имя, неизвестно. Ясно лишь по его реакции, что таинственного Боцмана он очень боялся и говорить о нем с ребятами не хотел.

Любовь РОМАНЧУК