Когда в газете вышла история, приключившаяся с внучкой Ирины Михайловны Зябликовой, в которую, по ее мнению, вселился бес (номер от 11 октября с.г.), женщина по телефону рассказала ее продолжение.
Ирина Михайловна с неосознанно наложившей на нее заклятие матерью в 80-е годы во дворе своего дома
- Вначале я не хотела о том говорить, - честно предупредила она меня. – Но раз уж сказано «А», надо, видимо, говорить и «Б».
Напомним, накануне Ирина рассказывала о том, как в свои почтенные годы очутилась в полном одиночестве: окончательно разошлась с сестрой и племянниками, практически лишена общения со своими детьми и внуками. А ведь когда-то у нее была большая и дружная семья, которой многие завидовали. Причину этого объяснить бывшая пианистка так и не смогла.
- Я забыла – а точнее, не захотела сказать, что моя дочь Ярослава по моему настоянию отправилась к экстрасенсу с одним условием: что потом я тоже посещу его. Она была в курсе моих проблем и сама удивлялась тому, что происходит в нашей семье, ведь и она почти не общалась с братом и его семьей, как ни хотелось ей того. Через месяц после посещения дочерью Матвея отправилась к нему и я. Созвонившись предварительно по телефону, договорились о встрече. Я намеренно не призналась в том, что являюсь матерью его бывшей пациентки и как-то связана с Полинкой. Сообщила лишь, что пришла по рекомендации знакомых и что у меня в семье проблемы. Матвей посоветовал прихватить с собой фотоальбом или несколько фотографий моих родичей.
Напомним, что Матвей – тот самый медиум, которому удалось избавить двухлетнюю Полину от одержимости, определив ее причину (взгляд завистливой тети), и вновь привязать ее к бабушке.
Под колпаком
- Он жил в частном доме, - продолжает Ирина. – Войдя во двор, я поразилась тому, какая всюду чистота и порядок. На заднем плане бегали несколько кур. Вся деревья в саду аккуратно побелены. В доме тоже все аккуратно, прибрано. Матвей мне понравился. Невысокого роста, подтянутый, даже поджарый, небольшие серые глаза внимательны и проницательны. Подбородок закрыт небольшой бородкой, каштановые волосы коротко острижены. Едва я переступила порог большой светлой комнаты, как он, взглянув на меня, произнес:
- Вам говорили, что на вас ментальный колпак?
- Какой еще колпак? – недоуменно переспросила я, невольно трогая рукой голову.
- Вы проходите, - пригласил Матвей, а когда я уселась в кресло, стал терпеливо пояснять.
- Этот колпак, как мне видится, создает вокруг вас вакуум, обрывая все контакты. И его надел кто-то из ваших родственников.
Я сразу вспомнила о своей сестре Наталье, ее сглазе Полинки, нашей ссоре. Больше было некому. Но тут Матвей внес ремарку:
- Вижу, что этот родственник не так давно умер.
- Мама? – ахнула я. – Но как, почему?
- Скорей всего, это вышло неосознанно, - немного успокоил меня медиум. – Она просто защищала свою младшую дочь.
Он внимательно стал перебирать фотографии, которые я ему принесла.
- Эта Наталья? – спросил, показывая снимок, и не ошибся. – Вижу, она сама слегка медиум, - добавил, водя над ней пальцами, - или как-то связана с потусторонними силами. Я чувствую исходящую от нее мертвую энергетику. У нее никогда не было клинической смерти?
- Нет, - пожала я плечами и тут вспомнила, как мама рассказывала мне о своих вторых родах. Наташа тогда родилась мертвой, синего цвета. Врачи довольно долго пытались ее оживить, и то только потому, что рожала мама «по блату», в клинике для партноменклатуры. Если бы не это, Наташе бы не жить. В конце концов девочку заставили сделать первый вдох и затем выходили в инкубаторе (или как он там назывался), но она росла очень болезненной. До года несколько раз переболела воспалением легких и в буквальном смысле слова дышала на ладан. Врачи тогда сказали маме: еще одно воспаление, и ей конец. Ее легкие были такие слабые, что она никогда не могла надувать воздушный шарик, а когда в школе проверяли объем легких (надо было дуть в трубочку, а выдуваемый воздух выталкивал поршень, показывающий высоту), то не могла поднять его ни на сантиметр. Одно время даже состояла на учете в тубдиспансере, так как у нее всегда были положительные реакции на прививки Манту. Моя мама над ней всегда тряслась, даже когда та стала уже взрослой. Чтобы не расставаться с ней, даже отказалась после смерти папы (а он умер рано, в 50 лет) выйти замуж за влюбленного в нее с юности человека, довольно зажиточного, обещавшего хорошо помогать семьям ее дочерей, лишь бы она переселилась к нему в большой двухэтажный дом. Я тогда умоляла маму согласиться на его предложение, но она заявила, что умрет, если расстанется с Наташей. Вот так они и жили вместе, как сиамские близнецы. Редчайший случай, когда дочка и мать стали более чем подругами, поверяя друг другу все свои секреты.
Ментальная пуповина
Когда я рассказала обо всем этом Матвею, он, положив рядышком их фотографии, стал развивать тему.
- Да, они действительно были неразрывно связаны, - медленно констатировал он. – Мать еще в детстве, чтобы ребенок выжил, соединила себя с ним ментальной пуповиной. И если бы рассталась с ней, в самом деле могла умереть. Пуповина подпитывала ее дочь, оберегая от смерти, но забирала силы у матери. Черпать их она была вынуждена у других, в частности, у своего здорового ребенка. Поэтому не удивлюсь, если он начал болеть какими-то хроническими болячками.
Я молча кивнула в ответ.
- Ваша мама так хотела поддерживать свою дочь, что сумела прожить намного больше отведенного ей срока, - продолжал Матвей. – Лет где-то до девяноста.
- Девяноста двух, - уточнила я. – Накануне сестра с ней сильно поссорилась, и мама умерла, как бы почувствовав свою дальнейшую ненужность ей.
- Охотно верю, - согласился медиум. – Но вот что интересно. Поскольку Наталья с самого рождения имела тесные связи с потусторонним, а мама ее безмерно любила (любовь, как мы знаем, это огромная сила), то их союз привел к своего рода магии, и довольно сильной, хотя и неосознанной. Мать хотела уберечь смертельно больного ребенка – и уберегла, а ребенок, естественно, хотел, чтобы все доставалось ему, - и это, как я думаю, тоже беспрекословно исполнялось. Ну вот. А чтобы вы не мешали этому союзу, на вас и надели ментальный колпак. Пока мама была жива, его отрицательное воздействие как-то ею глушилось или, точнее, она невольно создавала в нем брешь, нуждаясь в общении. А когда умерла, колпак окончательно замкнулся.
- Тут мне вспомнился один случай, - сделала отступление Ирина. - Сестра, отличающаяся обычно примерным поведением, однажды умудрилась во дворе разбить окно, нечаянно кинув в него мячом. Я в то время была в музыкальной школе. И вот возвращаюсь и вижу, как дверь нашей квартиры осадили орущие соседи (они были и искренне возмущены совершенным хулиганством и требовали денежной компенсации, и одновременно злорадствовали по поводу того, что наконец-то тихоня, любимица родителей, в которой те души не чаяли, напроказничала). Деньги родителям пришлось выплатить тут же. А когда ушли соседи, за совершенный проступок последовало наказание. Но… наказали не сестру, а меня, поставив на три часа в позорный угол и на месяц лишив мороженого. На мой вопль, почему меня, ответили, что вина моя в том, что я не смогла как следует воспитать свою младшую сестру. Мне же на тот период было лет 10 или 11, а ей – 9. Такая вопиющая несправедливость на всю жизнь врезалась в мою память. А после слов Матвея я подумала, что, возможно, в этом и был виноват тот самый пресловутый «колпак», как бы перекладывавший вину сестры на меня. Подобное потом случалось не раз.
Безысходность
Сделаю отступление и я, то бишь автор. Кто читал сказку «Крошка Цахес» Гофмана, помнит, что там на уродливого малыша все достоинства окружающих его людей перекладывались благодаря трем огненным магическим волоскам, подаренным ему феей Розабельверде. И тот казался всем (кроме представителей искусства) красавцем, гением и мудрецом. Иллюзия пропадала, как только выдергивались волоски. Гофман же был человеком умным, и что-то за его фантазиями, как показывало время, всегда стояло. Так что доля истины в предположении медиума наверняка была.
- Не буду вдаваться в подробности нашей беседы, - между тем продолжает Ирина Михайловна. – Скажу только, что в конце концов я спросила Матвея, можно ли избавиться от этого ментального колпака, и как? На что он удрученно покачал головой.
- Если бы его создатель – то есть ваша мама – была бы жива, - сказал он, - я бы попробовал. Но при этом следовало с ней пообщаться. Теперь же ее нет, а в одностороннем порядке избавиться от десятилетиями росшей оболочки невозможно. Спиритических же сеансов я не провожу, - предупредил он мой готовый сорваться с губ вопрос. – И не советую. Так как мертвые – другие. У них свои цели и представления, и до земных проблем, как и проблем своих былых родственников, им уже нет никакого дела. Поверьте мне.
(А что тут верить? О том и все священники говорят, предупреждая, что контактировать с духами опасно – никогда не знаешь, кто именно под личиной умершего явится спириту. - Автор).
- Так я и ушла ни с чем, - заканчивает Ирина Михайловна. – Потому поначалу и не хотела о том говорить. Но, может, кто-то из читателей подскажет, как в этом случае быть. Ведь слухами земля полнится.
Я же подумала о том, что у Гофмана дело было все же проще.
Любовь РОМАНЧУК
Метки: мистика