Маленькие трагедии

Не секрет, что первобытные люди острее и ярче ощущали связь с природой, нежели современные. И – кто знает? - возможно, верили в различных природных духов потому, что они существовали на самом деле. По-крайней мере, две истории, рассказанные жителем Днепропетровска Игорем Витальевичем Ковалем, проживающим на Левобережье-3, подтверждают мысль о том, что не всё в этом мире рационалистично выверено, и таинственные связи между всем живым существуют, надо только уметь их чувствовать и замечать.

Отзвуки драмы

- Несколько лет назад, - рассказал Игорь Витальевич, - на своей даче мы решили срубить чернокорку. Вишня была старой, ствол ее со временем уже сильно расщепился и держался на проволочных распорках, но, невзирая на это, плодоносила она хорошо, и рубить ее год за годом было жалко. Но в то лето прошедшая гроза сорвала распорку и напрочь выворотила одну часть ствола. Дерево стало чахнуть, и пришлось его срубить. Я работал пилой, а затем топором. Делать было это на редкость тяжело - не физически, а скорее морально, что было странно. Ведь рубить деревья приходилось и раньше. И вот, когда с последним ударом топора ствол, треснув, завалился на землю, открылась причина. Внутри большого дупла находилось гнездо скворцов с маленькими желторотыми птенчиками. Это был их второй за летний период выводок. Обычно скворцы селятся высоко от земли, но тут, видимо, уж очень им понравилось укрытое от всех глаз дупло.

В этом дупле при срубе вишни ютились птенцы

Забившись в угол, птенчики испуганно молчали все время, пока дерево сотрясали неведомые им удары. По злой иронии судьбы, один из последних ударов оказался для них смертельным. Топор, глубоко войдя в мякоть древесины, задел хрупкие тельца, и, окровавленные, они упали на землю. Они еще бились в агонии, а я стоял и с ужасом смотрел на результат своих трудов, не в силах им помочь. Подумалось, что если бы в момент рубки рядом находились их родители, то своими криками и полетами привлекли бы внимание, и, возможно, я догадался бы о наличии внутри гнезда. Но, как на грех, они были в отлучке, отправившись за пропитанием. А когда спустя несколько минут прилетели с личинками в клювах и застали страшную картину, то до самого вечера с истошными криками летали над местом трагедии, то снижаясь почти к земле, на которой в неподвижности покоились их птенцы, то наматывая над ними круги. И только к ночи наконец успокоились.

С того года скворцы на нашу дачу больше не залетали и не гнездились, словно каким-то образом донеся постигшую их весть до других пар. Несмотря даже на то, что мы возвели в саду новый скворечник. И только удоды, вороны да степные воробьи расхаживали по грядкам в поисках жуков и личинок. В память о трагедии мы оставили нетронутым обрубок ствола, не имея сил его выкорчевать. Так он и стоит с тех пор немым укором нам.

- Какова же была наша радость, - продолжил Игорь Витальевич после непродолжительного молчания, - когда спустя два года после трагедии жена услышала в конце дачи знакомый писк.

- Скворцы вернулись, - сообщила она мне. – Видимо, простили.
Вместе с ней мы осторожно пошли в направлении послышавшихся звуков, но никаких птенцов ни в дупле пня, ни окрест не обнаружили.

На другой день писк послышался с той стороны снова, и опять мы никого не нашли. Не доверяя своим чувствам, я даже установил возле пня диктофон, запись которого подтвердила наличие птичьего щебета. При полном отсутствии тех, кто его производил. А прекратился писк ровно в тот день 9 августа, когда два года до того мы срубили вишню, нечаянно убив при этом птенцов. Интересно, что каждый год эта картина повторяется. За две недели до 9 августа с конца дачи раздается писк, а в роковой день смолкает. Объяснение нахожу лишь в одном. Видимо, дерево в час своей гибели каким-то образом запомнило разыгравшуюся в его нутре трагедию – мощный выброс энергии от испуга птенцов оставил в нем сильный след, и теперь оно вновь и вновь в положенный срок «проигрывает» давнее событие.

С дырочкой в левом боку

- Эта история произошла намного раньше первой, когда нашему сыну было всего шесть лет, - приступил к изложению второго случая Игорь Витальевич. - Одними из самых частых природных гостей дачи в то время были ежи. Они сновали под кустами и вовсе не боялись приближения человека. Один из маленьких ежат один из недавнего выводка толстой длинной ежихи, подружился с нашим сыном настолько, что каждый вечер подходил к самому дому, и Ванечка подолгу следил за его возней. Иногда остромордый малыш позволяя себе взять себя на руки и потрогать острые, но мягкие на ощупь колючки. Один раз, уступая просьбам сына, мы даже забрали ежика в дом, поскольку на улице холодало, и к тому же полил дождь. Ваня хотел, чтобы мы на зиму увезли его в городскую квартиру, но я объяснял, что ежику там будет плохо: ему нужна свобода, природа и свои собратья. В ту ночь Ваня понял, что это в самом деле так. Ежик забрался под кровать, ничего не ел и не пил, что бы ему ни предлагали, и днем пришлось вернуть его на землю. Ваня так привязался к нему, что часто рисовал его с натуры, хотя до этого заставить его взять в руки карандаш было делом архисложным, оставлял ему яблоки, радуясь, когда утром видел, что они исчезли. И даже попросил построить на зиму для него укрытие из черепицы. Жена, умиляясь такой его привязанности, как-то привезла из города игрушку – резинового ежика светло-розового цвета с дырочкой в боку, благодаря которой он при надавливании пищал. Эту игрушку Ваня ставил перед живым, уже подросшим к концу лета ежом, и говорил:

- Это твой двойник. Когда я уеду, то буду за ним следить – и тебе будет хорошо.

Ванечка часто рисовал своего колючего друга с натуры вместе с собой, не подозревая, какая того ждет судьба

Но вот закончилось лето, пришлось возвращаться домой. Мы закончили все дела, разбросали по саду перепревшую в компостной яме листву, чтобы осенью было меньше работы. Попрощавшись со своим колючим другом, Ваня забрался в машину, и мы тронулись в путь.

С подаренным ему игрушечным ежиком он ложился спать, что-то шепча ему на ухо и воображая, что он настоящий, просто впавший в спячку, брал с собой на прогулки и не расставался с ним даже во время еды. А в конце ноября случилось странное. Проснувшись утром, Ванечка заплакал.

- Что случилось? – спросила подбежавшая к нему жена. – Плохой сон приснился?

- Ежик умер, - сквозь слезы выдавил Ваня. И показал игрушку: она вместо светло-розовой стала пепельно-серой, и как мы ни пытались вернуть ей прежний цвет, ничего не получалось.

- Наверное, окислилась в нашем дурном воздухе, - предположила жена и, чтобы поднять сыну настроение, отправилась в магазин за новой такой же игрушкой, намереваясь незаметно подменить ею посеревшую. Но все экземпляры оказались проданными, и она вернулась ни с чем. Кое-как мы объяснили Ване: случается так, что игрушки портятся, и ничего страшного в этом нет. Постепенно он успокоился.
А в начале апреля, когда сошел снег, земля прогрелась и на деревьях появились почки, мы отправились на дачу проверить, как наши деревья и виноград перенесли зиму. Ваня напросился с нами, наотрез отказавшись остаться с бабушкой. На дне глубокой компостной ямы, освобожденной от листьев, лежала колючая шкурка ежика. Видимо, он свалился в нее и не смог выбраться. Не сумела ему помочь и мать-ежиха, и он умер от голода. Не удивлюсь, если окажется (если бы специалисты провели экспертизу останков), что произошло этот в тот день, когда посерел его «резиновый двойник». Видимо, за время, проведенное с Ваней, между ними установилась какая-то духовная связь, и он передал ему сигнал бедствия.

С тех пор мы никогда не оставляем открытой ту яму – кладем на нее деревянные щиты либо не очищаем до конца, оставляя на треть глубины листьев, чтобы угодившие в нее зверушки смогли выбраться наружу. Останки погибшего по нашей неосмотрительности ежика мы закопали рядом вместе с его резиновой копией.

Любовь РОМАНЧУК