Владимир Набоков в своем замечательном романе "Ада, или Эротиада. Семейная хроника" привел любопытное суждение. "Что такое сны? - раздумывает его герой, психиатр и литератор Ван Вин. - Произвольная последовательность картин, тривиальных и трагичных, живых и статичных, придуманных и известных, отражающих более или менее вероятные при обилии гротескных подробностей события и меняющих состав умерших персонажей в новых декорациях".
Эти строки невольно вспомнились мне, когда я излагала историю моей недавней знакомой.
Что-то не так
Они лазили где-то в горах. Они - это женщина, ее сестра, муж и трое уже взрослых детей, а еще двухгодовалый внук Тоша и даже мама, хотя горы она если и любила, то только издали. Наверное, это был Крым, так как камни были старые, выветрившиеся, а скалы большей частью известковые, а не гранитные. Поднимались вверх гуськом, поочередно держа малыша на руках. "Дайте-ка его и мне", сказала, обернувшись, мама и, взяв Тошу на руки, стала взбираться на огромный выступ. "Подожди", вдруг позвала ее дочка (сердце неожиданно екнуло в тревоге), "давай лучше я возьму" и, протянув вверх руки, осторожно приняла кроху. Пожав плечами, мама легко вскарабкалась на уступ и вскоре исчезла из виду. А вот ее дочке подняться с малышом не удалось - склон был слишком крут, и она боялась, что выронит ребенка, и он свернет себе шею. И тогда она пошла в обход, вдоль длинного, щедро политого солнечным светом склона. А в голове, как обычно в триллерах, крутилась мысль о том, что здесь что-то не так. Что-то не так, не так. Вроде всё на своем месте, все живы и здоровы, но - не так, и всё тут.
Мертвая мама
И только проснувшись, она поняла, что именно, и лишь тогда испугалась - дико, до спазма в груди. И было от чего: мама уже десять лет как была мертвой, лежала в земле на Сурско-Литовском кладбище, под одной плитой со своим мужем, умершим тридцатью годами раньше ее, а во сне никто об этом не вспомнил. И это было, согласно всем сонникам, очень и очень плохо. Когда умершие снятся родственникам, но те помнят, что они на самом деле неживые, это нормально, даже хорошо. А вот запамятовать об этом во сне - не к добру. И уж совсем отвратительно, когда мертвые зовут за собой. Неважно, пойдешь ты на зов или нет. Вспомнилось, как года два назад двоюродный брат Сергей, с которым она с детства очень дружила, рассказал, как ему приснился умерший недавно отец. Он только зашел в квартиру, а тот позвал сына из кухни: "Иди сюда, попей чаю с нами". Кто был его гостем, Сергей так и не узнал, так как от приглашения отказался и из коридора прошел в свою комнату. "Ой, Сереженька, какой плохой сон", - всплеснула тогда руками сестра, - "Ты бы к врачу сходил, на всякий случай. И от вождения откажись на время". А он только рассмеялся, упрекнув ее в том, что она верит во всякие знамения и трактовки снов. Чепуха, мол, всё это. А через два дня умер от инсульта, в 45 лет.
А тут ей самой мертвая мама приснилась. Правда, за собой она никого не звала, но вот правнука своего взяла на руки. А это ой как плохо. И ведь чуть не унесла его, родимого, не отбери она малыша обратно. И чего теперь, спрашивается, ожидать? Как уберечь его от неведомо чего? И ведь не перескажешь тот сон родителям, не предупредишь.
Тоша
С Тошей они и без того замаялись. Родился он недоношенным, всего два килограмма весом, с осложнениями, вызванными кислородным голоданием, из-за которого его двое или трое суток держали в кислородной барокамере, а через вену на темечке вводили нужные растворы и витамины. Он и сейчас худенький, аж ребра просвечивают. Только щечки и радуют. Ко всему, у него, как ныне принято говорить, нашли "расстройство аутического спектра" (число таких детей в наше время растет по экспоненте, и виновата ли в том экология, нездоровое питание, Интернет, мобильные телефоны или что-то другое - никто не знает). Правда, тяжелая форма, когда Тоша и в глаза никому не глядел, и на имя свое не откликался, и никакими игрушками и книжками не интересовался, и пальчиком на предметы не показывал, - уже прошла. Эту стадию он миновал осенью, а теперь, благодаря занятиям со специалистом, постепенно переходил в легкую. Но вот говорить ничего пока не может (ни "мама", ни "папа", ни "дай", вообще ничего), как и жевать. Обычные дети в этом возрасте едят то же, что и взрослые, а он - только блендерованные смеси. Зато - как компенсация нелепой болезни, мешающей быть как все - научился считать, знает половину алфавита, различает мельчайшие оттенки цветов и имеет феноменальную память. Так что мозги работают будь здоров.
И вот этого с трудом рожденного, выхоженного и обласканного крохотулю, обожаемого до безумия всеми бабушками, дедушками и, само собой, родителями, хотела унести куда-то мертвая женщина. Пусть и во сне одной из бабушек. Не по злобе, конечно, а - словно предупреждая о чем-то. Но о чем? И что с этим предупреждением теперь делать?
Пакуйте чемоданы
Этот рассказ-жалобу я услышала в январе этого года, во время локдауна, от Нинель Аркадьевны Ж. (позже, когда я спросила, можно ли мне опубликовать ее историю, она, подумав, кивнула, но своей фамилии просила не оглашать). С этой милой во всех отношениях дамой я пересеклась на одной фирмочке, когда мы обе откликнулись на объявление о временной подработке - паковать на дому товары для отправки за рубеж. Готовилась большая партия "панеттонов" - разных размеров, фактуры и рисунков форм для выпечки кулинарных изделий - и сотрудники не справлялись. Формы для выпечки, и не только их, планировалось через сеть Амазон продавать в Америке к Пасхе (а уже с февраля тамошние домохозяйки прикупали необходимые к празднику изделия). Грузовой же пароход, перевозивший в США товары, отходил из Гамбурга только раз в месяц (а туда их надо было еще довезти), потому и следовало спешить.
В этой фирмочке мы с Нинель Аркадьевной и раззнакомились. Она пять лет как пребывала на пенсии, и не по своей воли: предприятие, где она работала бухгалтером, закрылось. Вот и пришлось охотиться за подработками. Спустя несколько дней женщина и поведала мне вышеприведенную историю своего внука. Но я ничего не могла ей подсказать.
За работой минуло полтора месяца, а потом я вновь столкнулись с ней в помещении фирмы, когда пришла пора забирать новый товар для следующей, уже весенней отправки морем, которая намного дешевле почтовой.
Естественно, я сразу спросила ее про внука - всё ли с ним в порядке.
И услышала продолжение.
Тоша в два года чудом остался жить
Смертельный кульбит
- Моя дочь и зять еженедельно ходят с Тошей к психологу на специальные, для таких вот детей, занятия, - издалека начала Нинель. - Этот психолог учила их, что до пяти лет малыши имеют тесную психологическую связь с матерью, и если она волнуется или нервничает, хотя внешне может никак не проявлять своих негативных эмоций, они все равно автоматически передаются ребенку, и он начинает себя вести капризно или агрессивно, совершать несвойственные ему поступки. Сильнее же всего это проявляется у особенных детей. Поэтому мамочкам, по словам психолога, тоже неплохо бы проходить курс психотерапии, чтобы уметь соблюдать спокойствие в любой ситуации, не травмируя психику своего и без того травмированного чада. Я лично в эту теорию не верю, ведь дети все же не телепаты, чтобы читать мысли и скрываемые эмоции близких им людей. Но все же - лично у меня тревога-то в душе была, из-за того сна, который я никак не могла забыть. Словом, вот что случилось на третий день после него. Тоша, как часто это делал, ползал по родительской широченной и очень низкой (ложе прямо на полу) кровати среди раскиданных игрушек и книжек. Дочь и зять прибирались в прихожей, так как ребенок находился в полной, по их мнению, безопасности. Меня же оставили в комнате присматривать, если Тоше придет в голову слезть с кровати (он делал это всегда сам, кровать то низкая) и куда-то топать. И вот я сижу с книжкой в руке, одним глазом поглядывая на внука. И вдруг смотрю - он резко падает на спину, словно кто-то его толкает (но это не беда), перина ведь мягкая, но потом его ноги поднимаются вверх (опять же, будто их поднимают), он сползает к деревянному краю кровати, в то время как ноги продолжают тянуться уже за спину, и он начинает совершать кульбит - переворот через голову, при этом сползая на край и ниже, на пол. Мне показалось, я услышала хруст его позвонков.
- Погодите, - пришлось мне ее остановить, ибо сердце мое ухнуло в пропасть. - Скажите сразу - он жив или…?
- Жив, жив, - радостно закивала женщина. - Я ведь еще не закончила. Тогда, глядя на эту кошмарную сцену, я сразу поняла, что если этот кульбит, с падением на деревянные перила, а затем пол, причем на голову, будет завершен, то результатом будет перелом его тоненькой шейки. И - конец. Поэтому я совершила невозможное, даже не знаю как: как кошка, прыгнула со стула (подбежать я бы уже не успела) к кровати в каком-то длинном прыжке и успела подставить под Тошину голову ногу, а противоположной рукой задержала, а потом опустила назад его ноги. Он так и не понял, что только что висел над бездной, только слегка удивился необычному состоянию. Родители же вообще ничего не видели, а я им и не сказала. Зачем пугать задним числом? Тоша жив, и слава Богу. Ну а я потом две недели хромала с перетянутыми связками. Но это уже мелочи.
- То есть, Вы хотите сказать, что это он не сам, что кто-то или что-то хотело его гибели? - припомнилась мне в ее рассказе одна деталь.
- Вот, - кивнула Нинель. - Впрочем, возможно, что и из благих намерений. К примеру, чтобы не мучить родителей и заставить их родить еще одного, но уже здорового ребенка. Или быстро и безболезненно лишить малыша дальнейших страданий в будущем, где ему с его диагнозом придется несладко. Ведь понятия о благе у всех разные, особенно же - у представителей разных миров. Только вот никто не спросил, а что есть благо для нас. Вот и выходит, что моя мама во сне предупреждала меня о грядущем несчастье (падении Тоши с высоты на шею) и о том, что предотвратить его могу лишь я.
***
Вечером, пакуя панеттоны, я вдруг подумала о том, что ведь и Нинель Аркадьевне кто-то придал сверхчеловеческих сил, чтобы спасти внука. Так что понятия о благе и в ином мире неоднозначны.
Любовь РОМАНЧУК
Метки: мистика