Продолжение. Начало в номере от 29 апреля
В конце 1990-х годов меня как-то попросили написать гимн города. Что я и сделала. Но заказчику в стихотворении не понравились два слова: Екатеринослав и Пушкин. "Почему ты упомянула заезжего пиита, а не наших местных?", - негодовал он. "А о первоначальном названии города вообще давно пора забыть". Мы с ним распрощались и больше не виделись. Черновик же гимна сохранился, хоть не целиком, возмутившие же чиновника строки звучали так:
"Пройдись по улицам былым
И вспомни, сколько слито с ним.
Аркады длинные мостов
И эхо пушкинских шагов.
Хмельной весною вечера
В тумане старого Днепра".
И так далее.
Пройдемся же и мы по следам великого, невзирая на чьи-либо возмущения, поэта.
Где еще бывал поэт, помимо конторы иноземных переселенцев, вопрос.
По свидетельству историков, по дороге в Екатеринослав он останавливался на Вольной почтовой станции на улице Стародворянской (ныне - ул. Князя Владимира), построенной в 1797 году, которая попутно выполняла также роль гостиницы. Эта станция просуществовала до 1968 года, после чего ее снесли.
Из Екатеринослава же с Раевскими, как следует из путевого дневника генерала, он выехал 16 июня по Мариупольской дороге, совершив переправу через Днепр при немецкой колонии Нейенбург (сейчас это село Малашевка Запорожской области), и вскоре навсегда покинул Екатеринославскую губернию. Переправы этой тоже давно уже не существует.
А вот "Дом Инзова", к счастью, сохранился. Правда, Пушкин появлялся в нем всего пару раз. Удивление вызывает факт, что первозданный вид этого старинного здания не запечатлен ни на одной почтовой открытке или фотографии и сохранен лишь на плане, начертанном петербургскими ревизорами в 1827 году.
На этом плане видно одноэтажное здание с двумя небольшими ризалитами, с фронтонами на главном и дворовом фасадах и входом со стороны двора. Это здание стало "кровным братом" Потемкинскому дворцу и Преображенскому собору: кирпич, из которого построен дом, был взят с недостроенного дворца князя Таврического, а фундаментом послужили осколки взорванных скал у Монастырского острова, которые первоначально предполагалось использовать для возведения Преображенского собора.
Контору окружали сад и двор с хозяйственными постройками, а у ворот размещалась полосатая будка охраны.
В конце 1880-х годов к зданию достроили второй этаж и увеличили его вширь. Но окна, перекрытия, фасад остались теми же.
Екатеринославская богема
Трудно поверить в то, что в Екатеринославе общительный и любвеобильный Пушкин не пытался первым делом завести знакомства с местной пишущей братией и городской элитой. Поскольку же прямых сведений о том нет, попытаемся по косвенным данным составить опальному поэту компанию.
Теплые отношения сложились у него с Иваном Никитичем Инзовым, которого он запечатлел в наброске и называл неизменно "Инзушкой". А свое письмо брату Льву закончил словами: "Инзов благословил меня на счастливый путь - я лег в коляску больной; через неделю вылечился". Председатель Попечительного Комитета о иностранных колонистах Южной России не обременял его поручениями, Пушкин лишь вел корреспонденцию на французском языке да иногда делал переводы. Не служба, а курорт.
Андрей Михайлович Фадеев, дед будущей Елены Блаватской, был второй после Инзова фигурой в конторе иностранных поселенцев - ее управляющим и младшим товарищем главного судьи. Человеком он слыл желчным и высокомерным, а в "Северный Архив" Фадея Булгарина пописывал статейки, в которых не жалел ядовитых красок для описания Екатеринослава. Жил Андрей Михайлович в выстроенном им на улице Петербургская, 11 шикарном особняке с садом (в 1997 году в его усадьбе, получившей статус памятника истории ХІХ столетия, был открыт "Музейный Центр Е.П. Блаватской и ее семьи").
В конце мая - начале июня он находился в разъездах, обследуя подведомственные колонии, поэтому лично с Пушкиным не виделся. Этот пробел восполнила его жена, повидавшая поэта на балу у губернатора Викентия Шемиота, устроенном в честь его приезда. С ее слов Фадеев и описал этот бал в своих скандальных "Воспоминаниях".
С Пушкиным он пересекся позже в Одессе, они даже одно время проживали в одной комнате и, по сведениям, сильно не ладили. Возможно, в этом и была причина сочиненного им эпизода, который краеведы упорно манкируют, а биографы стараются обойти стороной.
Еще одной значимой фигурой был Дмитрий Тимофеевич Мизко, директор мужской гимназии, крупный помещик, закончивший Киевскую духовную академию. В Екатеринославе и Харькове он издавал отдельными брошюрами свои риторические речи в "высоком штиле". Судя по некоторым сведениям, он посетил в гостинице (или в доме на Мандрыковке?) Пушкина вместе с кем-то из своих друзей, чтобы "поглядеть" на столичную знаменитость, но встретил довольно неприязненный прием. Почему, неведомо.
У себя поэт принял всего двух посетителей - профессора екатеринославской духовной семинарии Андрея Понятовского и помещика С.С. Клевцова (полное имя неизвестно), владевшего двумя деревеньками. Эпизод этой встречи, по воспоминаниям Понятовского, опубликованным в 1879 году в "Русском вестнике", живописал Викентий Вересаев в книге "Пушкин в изгнании":
"В лачужке поэт встретил гостей, держа в зубах булку с икрой, а в руках стакан красного вина. "Что вам угодно?" - спросил он вошедших. И когда они сказали, что хотели иметь честь видеть славного писателя, то славный писатель отчеканил им: "Ну, теперь видели? До свидания!".
Где именно помещики нашли Пушкина, они, к сожалению, тоже не сообщили.
Губернатор Иван Христофорович Калагеорги имел с поэтом несколько встреч. Вынужденный оставить должность из-за инсульта, он жил в губернском доме, располагавшемся на месте нынешней облпрокуратуры. Именно у него по дороге в Крым остановилась на ночлег семья Николая Николаевича Раевского с его детьми Марией, Софьей и Николаем. Как писал генерал Николай Раевский дочери Екатерине 13 июня из Горячеводска: "В Екатеринослав приехал к десятому часу ночи к губернатору Калагеоргию, который имел удар от паралича, но болезни своей не знает".
На другой день перед отъездом из города Пушкин, несмотря на неважное самочувствие, отобедал там с друзьями, Калагеорги и "славным Инзушкой". Так что о тёзке Инзова у поэта остались теплые воспоминания.
А вот едва заступивший на должность гражданский губернатор, действительный статский советник Викентий Леонтьевич Шемиот, хотя и был родственником Пушкина со стороны Ганнибалов, подобных чувств у него не вызывал. Ко времени приезда в Екатеринослав Пушкин был с ним в ссоре. Возможно, поэтому намеренно хотел досадить ему во время бала, что ему, если верить Фадееву, и удалось. По крайней мере, вскоре после того Шемиоту пришлось покинуть свою должность.
Еще в Екатеринославе Пушкину рассказали о здешней Салтычихе - сенаторше Ольге Константиновне Маврогени родом из бессарабских бояр (после первого екатеринославского замужества она стала Струковой, а после второго - Бискорн). Ольга Константиновна прославилась тем, что изобрела для своих дворовых девок особое наказание, утюжив их горячим утюгом. А при перегоне шести с половиной сот крепостных из Курской губернии (где она жила до замужества) на Екатеринославщину умерла в пути почти пятая часть - 115 человек.
В то время в Екатеринославе уже работал "Благородный театр", размещавшийся в особняке на углу нынешних улиц Князя Владимира Великого и Владимира Мономаха, в котором играли заезжие труппы и местные дворяне. И возглавляла его эта самая Ольга Струкова, ставшая первой леди среди Екатеринославской элиты. К приезду Пушкина была задумка поставить на сцене этого театра и его драму, но не сложилось (то ли поэт отказался, то ли нужных актеров не нашлось). Встречался ли Пушкин с самой "салтычихой", неизвестно, но знать о ней знал.
Неудивительно, что при таком минимуме информации пребывание поэта в Екатеринославе обросло легендами. Но о них - в следующий раз.
Продолжение следует...
Любовь РОМАНЧУК
