Замурованный в храм
Согласно легенде, в Благовещенском храме были замурованы взбунтовавшиеся зодчие
В сновидениях каждого человека встречается какой-то повторяющийся мотив, так сказать, праобразы, которые возникают перед внутренним взором спящего с определенной периодичностью. У одних это море, у других цунами (пусть бы его в жизни ни разу не довелось видеть), у третьих – темные катакомбы, по которым приходится вновь и вновь убегать от неведомых, но жутких преследователей, у четвертых – залитая солнцем лагуна, усеянная человеческими останками.
Как предполагают ученые, так проявляется генетическая память о наиболее сильных переживаниях предков, хранимая мозгом. Сновидцы считают, что это результат обмена снами. Или же подключение к прошлому либо будущему. Но тайна остается по-прежнему неразгаданной.
Во время сна в Глеба Борисовича часто вселялся дух предка
У Глеба Борисовича Перекопайло в качестве повторяющегося видения выступал храм. Сам он в культовых сооружениях бывал крайне редко, но в своих снах регулярно возвращался в одну и ту же церковь. Сквозь тяжелые резные створки заходил внутрь и каждый раз проделывал один и тот же путь. Шел по выложенному мозаичной плиткой полу к алтарю, разглядывал потемневшие от времени иконы, изучал каждую выемку в кладке старых стен, с каждым разом замечая все больше и больше деталей. В храме никого не было – видимо, стояла ночь. В боковом приделе виднелись низкие надгробья с именами захороненных под ними святых. Посередине пол пересекала трещина – результат давнего землетрясения. Глеб Борисович наклонялся над ней, опускался на колени, затем ложился на живот и прикладывал к узкому разъему правый глаз, силясь разглядеть то, что скрыто под основанием храма. Его воображению мерещилась груда черепов, оставшихся от замурованных за свои прегрешения монахов, но он не видел ничего. А затем чей-то костлявый палец больно упирался в его веко, стремясь проткнуть глаз, и Глеб Борисович от боли и ужаса просыпался.
О своем сновидении он никогда никому не рассказывал, и, возможно, не рассказал бы и сейчас, если бы лет пять назад жена не подбила его совершить вояж по богомольным местам России. Поездка была организована религиозной общиной, куда она входила, причем с большой скидкой, и отказаться было грех.
Маленький городок Тутаев, через который пролегал путь к Ярославлю, задержал группу больше запланированного времени. Сломался автобус, и пока механик разбирал мотор, все расползлись по петляющим сонным улочкам.
На холме бывшей Борисоглебской слободы, как они вычитали в путеводителе, высилась Благовещенская церковь. Ее название, в котором переплелись имя и отчество нашего героя, и определило его выбор.
- Пойдем осмотрим, - предложил он жене.
- Далековато, - засомневалась она.
- Зато будет что рассказать своим, когда вернемся. Остальные наверняка по избитым дорожкам пойдут. А мы свернем, - в конце концов убедил ее супруг.
Выстроенный в XVII веке на правом берегу Волги бесстолпный квадратный храм с трапезной и колокольней завершал ряд кирпичных кокошников, из которых вырастали слепые барабаны пятиглавия. Вид не совсем обычный для православного зодчества, но очень нарядный. Перед зданием раскинулся овраг. В 1949 году от взрыва бочек с маслом (с 1929 года в ней располагалась пекарня) церковь сгорела и лишь не так давно была восстановлена.
Едва войдя внутрь, Глеб Борисович остолбенел, и холодные мурашки, несмотря на жаркое время года, поползли по его спине. А удивляться было чему, ибо, как ему показалось, он узнал многократно снившееся ему помещение. Тот же мозаичный пол, те же развешанные по стенам иконы, та же нарисованная на потолке сцена спуска Христа в ад. Только надгробий не было – их еще в XIX веке перенесли во дворик. А вот змеившуюся по полу трещину так и не смогли убрать. Она пересекала пол почти посередине, как и во сне, и так и тянула заглянуть внутрь. Глеб Борисович почувствовал, как по лбу его катится липкий пот.
- Пойдем отсюда, - попросил он жену. – Сейчас что-то может случиться нехорошее.
- Ну уж нет, - заупрямилась та. – Столько добирались, чтобы сразу уйти? Ни за что. Осмотрим, как положено, а тогда вернемся. Времени у нас валом. Да и что в церкви может произойти, тем более нехорошего?
Этого Глеб Борисович не знал. Он только вздохнул и послушно направился за женой. В церкви было тихо и почти безлюдно, не считая нараспев читавшего отходную дьячка. Витражные стекла сгущали свет, из-за чего казалось, что внутренность церкви - это другое пространство.
Дойдя до трещины, Глеб Борисович не удержался, чтобы не присесть на корточки и заглянуть в щель. Дьячок повернул к ним голову. Потом не спеша подошел.
- Вижу, вы приезжие, но о легенде нашей наслышаны. Может, и верите. Это хорошо.
- О какой легенде? – насторожился Глеб Борисович.
Немного помешкав, дьячок поведал. Согласно преданию, а также свидетельствам очевидцев, лет пятьдесят назад в монастырском храме поселилось привидение. Темными ночами его порой видели монахи, задержавшиеся после полнощной. Поначалу принимали за запоздалого прихожанина, но никакие попытки заговорить с ним успехом не увенчались. Привидение не приносило никому никакого вреда, даже не производило шума, просто молча совершало обход по церковным нефам, а затем исчезало в трещине. Поэтому, пояснил он, ее и не заделали – чтобы не перекрыть призраку, ставшему чуть не визитной карточкой храма, доступ в свое подземное укрытие. Ему даже дали прозвище – Ночной сторож.
Из истории церкви, продолжал дьячок, можно было сделать вывод, что это пробудился дух одного из похороненных там зодчих. Согласно преданию, во время строительного бунта 1660 года нескольких человек живьем замуровали в фундамент в назидание остальным, после чего мятеж прекратился. И теперь Ночной сторож (дух одного из казненных) обходит выстроенные на его костях владения.
Слушая эту историю, Глеб Борисович невольно всё сильнее старался прикрыть свое лицо, боясь, что служитель узнает в нем то самое бродящее привидение, хотя разумом понимал всю абсурдность возникшего предположения.
Выходило так, что пока он спал, его сознание вновь и вновь возвращалось в эту церковь, в которой он до того ни разу не бывал. В этом сомнений не было. А вот рассказ дьячка, успокаивал он себя, – не более чем выдумка, случайно совпавшая со сновидением.
Объяснение сну виделось в одном: кто-то из его предков был в числе строителей Благовещенской церкви, испытав в ней какое-то очень сильное потрясение. Упрятанный в глубинах генетической памяти потомков «эмоциональный след» во время сна выходил на поверхность в виде давнего воспоминания.
Покидая храм, супруги пожертвовали ему энную сумму денег и заказали сорокоуст по более чем триста лет назад похороненным зодчим.
- Впервые принимаю подобную заупокойную, - признался дьячок, кладя записку на низкий столик у распятия - канун.
То ли поэтому, то ли по другой причине, только после посещения храма сон о нем Глебу Борисовичу сниться перестал. Видимо, решил он, новый стресс вытеснил собой старый.
Любовь РОМАНЧУК
КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА
Вадим СРЕДИННЫЙ, специалист по аномальным явлениям:
- Загадки сна не перестают удивлять ученых. Отец как-то рассказывал мне случай, произошедший на фронте. Во время сна один солдат начинал говорить по-немецки, хотя в реальной жизни этого языка, как уверял, не знал. Позвали офицеров. Солдат, что называется, попал в разработку. Энкаведисты заподозрили в нем немецкого шпиона. Переводчик, сидя над спящим, записывал его речь, и выяснилось, что солдат воображает себя неким разведчиком Гансом, которому поручено какое-то секретное задание. Его детали он и обсуждал в своем сне. Чем всё закончилось, отец не знал. Солдата увезли, но о его случае еще долго говорили. Уже спустя много лет, когда в страну был допущен психоанализ, один из психологов, с которым как-то по своим проблемам консультировался отец, дал объяснение и рассказанному им прецеденту: во время сна, по его словам, русскому «Ивану» удалось «закоротиться» на сознание Ганса и считывать с него информацию. Но как это получилось и почему, никто не знал. В предисловии к поэме «Человек» поэт Ринальд Дункан описал, как однажды его в лондонской квартире захватили воспоминания далеких предков. Схватив краску, он принялся красить стены, чтобы не сойти с ума от их удручающей монотонности. А когда вгляделся, увидел, что, не осознавая, нарисовал бизона, людей с дротиками и доисторических животных. Причем случилось это до того, как он увидел репродукции схожих рисунков из знаменитой пещеры Ласко. Этот случай – блестящее подтверждение теории «памяти поколений» Янга.
