Одна за другой, три постсоветских государства – Украина, Грузия и Молдова – встали перед проблемой вернуть временно утраченные территории – физически и морально. Все три пошли разными путями
По информации социологического исследования группы Рейтинг, которое проводили в ноябре 2015 года, почти 80% украинцев хотели бы видеть оккупированные территории Донецкой и Луганской областей в составе Украины. Только 7% выбрали вариант, по которому «республики» должны стать частью России или независимыми странами. Однако в государстве политика «возвращения» пока не разработана, как и не представлена стратегия информационного воздействия на оккупированные территории.
Грузия, чтобы привлечь оккупированные территории, продумала систему доступной медицины и высшего образования. Молдова пытается заинтересовать жителей Приднестровья безвизовым режимом с Европой. Украина продолжает выплачивать пенсии и оказывать коммунальные услуги. Что делают и могут сделать эти страны, чтобы быть привлекательными для временно «не своих».
Некаталонский сценарий
В прошлом году в середине августа Барселона победила Севилью в матче за Суперкубок УЕФА. Играли на тбилисском стадионе. Тогда на грузинской Динамо-арене русская речь звучала не реже, чем грузинская. Грузинский журналист Тариэл Цецхладзе рассказывает, что жители Южной Осетии, которую грузины во времена Саакашвили признали территорией, оккупированной Россией, могут беспрепятственно приехать на любое мероприятие, которое происходит на территории, подконтрольной Тбилиси. Так было и с матчем Барселона – Севилья. Расстояние между грузинской столицей и ближайшим городом Южной Осетии, Ахалгори, на автомобиле можно преодолеть чуть более чем за час. Это сопоставимо с путем, который отделяет восточный форпост, подконтрольный Украине, Мариуполь, от самопровозглашенной ДНР. «У тех, кто приезжает с оккупированных территорий, могут возникнуть проблемы дома. Их органы, которые выполняют функции МВД или КГБ, начнут проверки. Этих людей могут воспринимать как врагов», – отмечает Цецхладзе.
Грузинам посещать оккупированную территорию запрещено законом. Нельзя туда ездить и журналистам. Иностранцам пересечение границы с непризнанными республиками грозит депортацией или лишением свободы. Зато Тбилиси пытается быть максимально привлекательным для тех, кто остался по ту сторону штрих-пунктирной линии на карте. 2% грузинского бюджета тратят на помощь переселенцам с оккупированных территорий. Жители Южной Осетии могут бесплатно лечиться в грузинских больницах и получать образование в грузинских вузах при условии знания грузинского языка. Переселенцы, которые остаются в Грузии, ежемесячно получают государственную поддержку, которая, однако, почти в шесть раз меньше минимальных доходов граждан этой страны.
Все, кто желает покинуть оккупированные территории, могут получить жилье в городке, что расположен неподалеку от Тбилиси. Через несколько месяцев после окончания грузино-российской войны 2008 года грузинские власти развила там инфраструктуру из гипсокартоновых домов, нескольких школ и больницы. Некоторые семьи за восемь лет так никуда и не смогли переехать. Переселенцы могут ездить домой, потому что имеют специальные карточки, получить которые «обычные» грузины не могут.
Если переселенцы из Южной Осетии иногда жалуются на качество жилья и недостаточную финансовую помощь, то за 15 лет до этого те, кто покинул Абхазию, не получили от государства почти ничего. IT-менеджер Иракли Карая, который полгода проработал в грузинском Министерстве по делам беженцев из охваченной войной Абхазии переехал в семилетнем возрасте. Он – этнический мегрел. Мегрелия – ближайший к Абхазии регион, поэтому, по словам переселенца, абхазы не относились к мегрелам так враждебно, как к грузинам.
«После переезда в Тбилиси государство нам ничем не помогало. Оно и не могло в условиях войны ничего нам предложить. Люди самовольно заходили в отели и пустые дома», – рассказывает Карая. После переезда его семья встретила не очень гостеприимное отношение со стороны местных жителей. Со временем оно стало менее заметным, но полностью не исчезло.
Карая пересказывает несколько вариантов возврата оккупированных территорий Южной Осетии и Абхазии Грузии. Первый – изменение позиции Грузии на пророссийскую, что исчерпает саму природу конфликта, но приведет к потере государственности. Второй, который больше нравится ему самому, – длительное экономическое развитие, что может заинтересовать жителей оккупированных территорий. Ну и еще один – признание оккупированных территорий независимыми государствами и возвращения всех переселенцев в свои дома. Сам Карая надеется, что именно переселенцы станут той политической силой, которая будет способствовать сближению осетин и абхазцев с грузинами.
За Кучурган
Граница с Приднестровьем мало чем отличается от польско-украинской или любой другой. Установлены строгие ограничения по перевозке сигарет и алкоголя. Судя по проверке машины на пути к Приднестровью и по дороге обратно, в Тирасполь везут именно сигареты, а в Украину – вино. Недалеко от границы стоит деревянная будка, обшитая белым пластиком. В ней нужно оформить «Зеленую карту». Пограничники предсказывают большой штраф и конфликты с приднестровской милицией в случае игнорирования их предложения оформить проездной документ. Процесс оформления «Зеленой карты», заполнение миграционной карты, проверки машины и документов, чтобы поставить один красный штамп «Кучурган», длится более двух часов.
«Это вам повезло, что очереди нет», – говорит пограничник, на лице которого написана вся важность его миссии. В этот момент человек с украинской стороны переходит границу пешком. Он открывает белую металлическую калитку, местами с облупившейся краской, и попадает из украинского мира в приднестровский. Этот мужчина не подходил к пограничникам и не заполнял никаких бумаг. Пограничник на прощание оправдывается: «Да это же местный».
«Так люди и выживают, путешествуя через границы. У нас тут у многих российские, украинские и молдавские паспорта есть», – рассказывает продавщица в тираспольском универмаге. Цены в нем указаны в двух валютах: приднестровский рубль и доллар. «Курс рубля к гривне может утром быть одним, днем – другим, а вечером – еще третьим», – объясняет продавщица. И добавляет: «Вы много денег сразу не меняйте, а еще лучше в долларах расплачивайтесь. Хорошо и вам, и мне». По данным службы статистики ПМР, количество населения так называемой республики с 2000 по 2013 год уменьшилось на 46.180 людей. Сегодня там проживает 505 тысяч жителей. Большинство мигрантов едет в Россию, на втором по популярности месте – Украина и Румыния.
Тирасполь. 2014 год. День России
«Сейчас все [жители ПМР] начали получать молдавские загранпаспорта, чтобы можно было без препятствий выехать на заработки в Европейский Союз», – рассказывает молдавская журналистка Галина Гараба. Хотя, по ее словам, раньше не было особых проблем, чтобы попасть в Европейский Союз. У Гарабы есть паспорта обеих стран. По информации молдавского отдела Гражданства и учета граждан, в начале прошлого года 74 тысячи жителей Приднестровья получили молдавские биометрические паспорта. Это при том, что безвизовый режим не дает права на работу – для этого нужно получать национальную визу. Единственный путь – выехать в ЕС и нелегально там работать. Румынский паспорт, наоборот, позволяет делать это вполне законно.
Работа в Европейском Союзе и биометрические паспорта косвенно стали основой несуществующей молдавской политики «привлекательности» для Приднестровья. Эксперт украинского Института мировой политики и специалист по молдавской политике Леонид Литра уверен, что Молдова должна делать больше для реинтеграции Приднестровья. Но тот факт, что 300 тысяч жителей Приднестровья возобновили молдавское гражданство и около 100 тысяч из них получили биометрические паспорта, по его мнению, – уже положительный показатель. «Если страна покажет, что стала сильнее и идет по пути экономического развития, то в определенный момент начнется и реинтеграция. Если бы Молдова была сильнее, то Приднестровье бы по-другому на нее смотрело», – рассказывает эксперт. По мнению Литра, в России уже слишком много полностью дотационных территорий, которые нужно спонсировать: Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, а теперь еще и Крым и Восточная Украина.
Совсем другого мнения – эксперт Института демократических и социальных инициатив Viitorul (Кишинев) Мариан Чепой: он не уверен, что Молдова хоть что-то делает, чтобы реинтегрировать жителей Приднестровья. «Молдова фактически отказалась от своих граждан на Левобережье Днестра. Нет плана по реинтеграции потерянных территорий. Никто даже не знает, к кому обращаться в Кишиневе тем, кого преследуют в Приднестровье. Вопросы борьбы против коррупции и независимого правосудия в Молдове сегодня актуальнее, чем решение Приднестровской проблемы», - говорит эксперт.
Пенсиями и теплом
В целом эксперты соглашаются: Молдова – пример того, как Украине делать не стоит. «Украина не слишком привлекательна для оккупированных территорий на востоке. Достаточно лишь вспомнить, что было с украинской экономикой в последние несколько лет», – отмечает Литра.
На восстановление Донбасса украинская власть и иностранные инвесторы готовы выделить миллиарды гривен. Правда, пока эти деньги есть только на бумаге или в обращениях президента Петра Порошенко к украинцам. Когда оккупированные территории освободят – неизвестно, поэтому деньги могут «висеть» в воздухе еще долго.
Сейчас едва ли не единственная государственная помощь от Украины жителям оккупированных территорий – пенсионные выплаты и поставки газа. При этом получить украинские пенсии можно только на территории, подконтрольной Украине. В большинстве случаев это делает невозможным получение «республиканской» пенсии, которую выплачивают уже в рублях и обещают приравнять к российской.
Жительница Харцызска Валентина – одна из тех, кто регулярно ездит в Мариуполь, чтобы получить украинскую пенсию. В 2004 году она поддерживала Оранжевую революцию, а десять лет спустя, в 2014-м, – Революцию достоинства. Оккупационная власть Валентине так же ненавистна, как и прежний режим Януковича. Однако и на Украину она обижается, потому что чувствует себя брошенной. «Это из-за Украины в моем доме холодно», – говорит пенсионерка из Харцызска, хоть и признается, что за коммунальные услуги она платит «республике».
Чувство, что Украина покинула ее, не оставляет и Татьяну (имя вымышленное по просьбе героини), жительницу Горловки, которая преподает украинский язык в одном из учебных заведений. Она до сих пор преподает украинский, хотя, по ее словам, количество часов уменьшили до стольких, сколько было в советские времена. Во время мощных обстрелов Горловки в прошлом году летом Татьяна с двумя детьми уехала на территорию, подконтрольную Украине. Пробыла там только три месяца. «У меня там дом, работа. А кому я нужна в Украине?» - жалуется она. Она рассказывает, что имеет проукраинские взгляды. Озабочена будущим своих детей, которые не смогут получить высшего образования в Украине со школьным дипломом непризнанной республики.
Преподаватель-политолог из Донецка Сергей Стуканов считает, что именно работа с молодежью должна быть одной из главных идей стратегии Украины в отношении оккупированных территорий. «Надо делать все, чтобы заинтересовать молодежь переехать на территорию, подконтрольную Украине. Пока им еще не «промыли» мозг окончательно, потому что скоро может быть поздно», - говорит политолог.
Украина пока что проигрывает борьбу за умы людей на оккупированных территориях. Уже полтора года длится процесс восстановления сбитой телевышки на горе Карачун. Работу планируют закончить только в конце 2016 года. Это тоже по-своему намекает на непонимание важности диалога с людьми за пределами фронта и отсутствие хоть какой-то стратегии борьбы за их взгляды. Из двух сценариев – молдовского, когда используют ситуативную политику в отношении оккупированных территорий, и грузинского, когда после войны в Южной Осетии начала вырисовываться какая-то государственная стратегия – Украина выбрала не последний.
НВ
