Продолжаем публиковать краткий перевод трактата "Оксидентализм. О природе ненависти к Западу".
Авторы: Ян Бурума - журналист голландско-британского происхождения, специалист по китайской литературе и японскому кинематографу. Авишай Марголит – профессор философии Еврейского Университета в Иерусалиме, Принстонского и Гарвардского Университетов.
Часть первая. Часть вторая. Часть третья.
Если у вас нет времени на чтение этого материала, вы можете прослушать его аудиоверсию
Интоксикация Западом и Великий Жид
В Европе метрополии-бегемоты, поглотившие в свои блистающие утробы население целых провинций, однозначно идентифицировались с евреями и прочими охотниками за наживой. Карл Маркс – сам сын раввина, сравнивал еврейских капиталистов с вшами, набухающими от крови бедноты, подобно мерзким паразитам. Другой великий социалистический мыслитель, Пьер-Жозеф Прудон верил в то, что "еврей по характеру своему анти-производитель… Он всегда посредник, мошенник и паразит, которые оперирует, и в торговле и в философии посредством фальсификации, подделки и барышничества". Нацистские мыслители, конечно же, подхватили эти темы и связали паразитических евреев с Нью-Йорком, Лондоном, Парижем и Берлином.
До 1933 года Берлин был символом всего порочного, и не только для нацистов, но и для большого количества германских романтиков. Уже в 1890-х разношерстое сборище нудистов, фольклористов, пропагандистов "истинной и чистой Германии" желали "сбежать из Берлина", с его фабриками, трущобами, ночными клубами, леваками, демократами, евреями и прочими чужеродными элементами. Великая прусская столица рассматривалась в качестве бездушной гибридной химеры, копии французских, американских, австрийских и британских городов. Берлинский модернизм был чужд "германизму".
В нацистской пропаганде берлинские магазины развращали германский женский пол декадентскими "космополитическими " продуктами, вроде косметики и сигарет.
Их поносили в качестве символов "еврейского материализма", а модернизм в искусстве рассматривался как еврейское мошенничество.
За пределами Европы наблюдается подобная картина – Запад виноват в возникновении метрополиса и исчезновении сельской идиллии – американизм плюс локальный вариант евреев большого города – китайцев в Юго-Восточной Азии или индусов в Африке. Они, вместе с продажными "вестернизированными" местными элитами плетут сети заговоров, цель которых – отравление и разрушение аутентичных, спиритулаьных и расовых общин. Но сами эти идеи "американизации", или, в формулировке иранских исламистов "интоксикации Западом" находятся под влиянием предрассудков, возникших на Западе.
Когда японские интеллектуалы на конференции в Киото в 1942 клеймили американизм, их интересовал не модернизм американской или европейской жизни, но стиль их собственных больших городов - Токио и Осака: голливудские фильмы, кафе, танцевальные залы, радио, газеты, короткие юбки, звезды кино и автомобили. Они ненавидели эту урбанистическую цивилизацию, потому что они рассматривали ее как поверхностную, материалистическую, убогую, лишенную корней и совершенно не-японскую. В этом японские мыслители мало чем отличались от европейских интеллектуалов 30-х годов, хотя их идея о спиритуальной культуре имела другую форму. Также как и на арабов, на японцев прямое и сильное влияние оказали идеалы пан-германизма, и они применили анти-западные, анти-урбанистические концепции германских националистов 20-30-х годов к японским условиям.
Несомненно, в этом можно увидеть долю исторической амнезии. Японские торговые центры существовали задолго до того, как Гарольд Ллойд и Диана Дурбин начали диктовать моду. Доказать то, что мир театра кабуки, ярмарочных развлечений и борделей старого Эдо был чем-то "духовнее" районов красных фонарей Токио 30-х годов – нетривиальная задача. Но интеллектуалы ненавидят американизм и по личным причинам. Они знают, что в американизированном обществе, с доминирующей коммерческой культурой, место философа и литератора, в лучшем случае, будет маргинальным. Оксидентализм, таким образом – вовсе не догма втоптанных в городскую грязь крестьян, но рефлексия страхов и предрассудков городских интеллектуалов, которые чувствуют, что им нет места в мире массовой коммерции.
Есть еще один пугающий аспект метропольной "безродной " культуры, массового потребления и массового участия в политике. Газеты и радио открывают каждому доступ к информации, которая ранее была доступна лишь элитам. И это опасно, поскольку массы безответственны, необразованны, и подвержены коллективным эмоциям.
Перенаселенные трущобы, в которые большинство людей, включая полицейских, опасается ступить, росли вместе с индустриальной революцией, и ассоциировались с континентальной Европой, в особенности с Британией и экономической системой известной под именем "манчестерский либерализм". Рабочие кварталы Токио никогда не были настолько нищими и убогими, как трущобы Лондона и Берлина, но эффекты индустриализации, такие, как массовая культура, пресса, и толпы крестьян, устремившиеся в город, ассоциировались с Западом. Это и было частью "вестернизации" Японии, и именно это оксиденталисты пытались "преодолеть". Япония была первой. Но тот же процесс шел в других частях не-западного мира, например в Китае. Индустриализация, превратившая тысячи крестьян в фабричных рабочих - активы, производившие товары массового потребления для постоянно растущих рынков, посеяла идею Запада в качестве "машинной цивилизации", холодно рационалистической, механической и бездушной.
Когда Саид Кутб, один из наиболее влиятельных исламистских мыслителей современности, прибыл в 1948 году в Нью-Йорк из родного Египта, он чувствовал себя убогим и несчастным в городе, напоминавшем ему "огромный цех", цех в котором постоянно что-то "грохотало и шумело". Даже голуби казались несчастными в подобной обстановке. Он скучал по разговорам, темой которых "не были бы деньги, звезды кино или модели". Из писем Кутба домой следует, что он в особенности был шокирован "развратной атмосферой", чувственностью ежедневного быта и бесстыжим поведением американских женщин. Церковные танцы в богом забытом Грили, Колорадо, потрясли его извращенной развратностью Кутб был защитником чистоты исламской общины, чистоты, врагом которой был пустой, идолопоклоннический материализм Запада. Его жизнь в Америке просто подтвердила предрассудки. Но, как и все мечты о чистоте, его идеал спиритуальной общности был фантазией, фантазией содержавшей семена будущего насилия и разрушения.
Торговля, конечно же, не является западным изобретением, но современный капитализм является.. Торговля – универсальная система, распространившаяся из западных городов на старые и новые империи. Ее претензия на создание новой цивилизации кажется тем, кто мнит себя защитником традиции, культуры и веры конспирацией, направленной на разрушение всего истинного, аутентичного и духовного. Эта конспирация может быть названа римским империализмом, англо-американским капитализмом, крестовым походом сионизма, американским империализмом или просто Западом. Это, конечно же, не конспирация, но напряженность между локальным и универсальным в достаточной степени реальна. Торговля, определенно в ее современной, капиталистической форме, изменила способы, с помощью которых люди организуют свою политическую и социальную жизнь – несмотря на то, что результаты этого не настолько прямолинейны, как хотелось бы апологетам или хулителям.
Евреи так долго ассоциировались с торговлей, как в исламском, так и в христианском мире, что они неизбежно включены в враждебное описание капитализма любого толка. Но, рассматриваемые в качестве паразитических врагов культурной аутентичности, евреи, в дополнение к этом, рассматриваются в качестве носителей заразы различных западных универсальных идей – таких как французский республиканизм, коммунизм и даже секуляризм. C точки зрения нацистов, вина евреев заключалась не только в махинациях капиталистической торговли, но и в том, что предательские еврейские адвокаты сконструировали веймарскую конституцию, главной целью которой было кастрировать германский народ.
Вера в прогресс, закон и разум были не только еврейскими, но и французскими характеристиками, с корнями в Просвещении и французской революции. Современный антисемитизм в Европе, а именно идея того, что мир управляется еврейской конспирацией начался в качестве реакции на французскую революцию. Французские оппоненты республиканизма видели евреев и масонов в качестве заговорщиков, пытающихся подорвать католическую церковь и традиционные институты. Освобождение Наполеоном евреев и его намерение установить универсальные законы во всей Европе породили параноидальную веру в то, что он был еврейской марионеткой, или, еще лучше - "тайным евреем".
Этот бред заразил многих европейцев, и, в первую очередь, германцев. В Mein Kampf Гитлер утверждал, что Франция, порабощенная еврейской биржей и "умело направляемая Жидом" мстит Германии. Далее, Америка тщательно "иудаизирована", а Британская империя "все больше и больше превращается в колонию американских евреев". Не стоит применять рациональный анализ к высказываниям фюрера, но одна из идей, позаимствованная им у других, заключается в совершенно ином понимании "общности". Членство в Volk было "органическим" , и, по определению, эксклюзивным, в то время как гражданство Французской Республики, США и Британии хотя бы и теоретически, открыто для всех. Учитель Гитлера, Хьюстон Стюарат Чемберлен, высказался по этому поводу более цветисто: "Сегодня гражданином Британии может стать любой ниггер из Басуто – за два шиллинга шесть пенсов".
Евреи, Америка, Франция, Британия были, как объект ненависти, взаимозаменяемы, и нацистская Германия, как современные нам исламисты, воевала со всеми сразу. В Германии многие ощущали себя "в окружении" – большевиками с Востока и "иудаизированными" демократиями Европы и Америки с Запада. Веймарская республика рассматривалась в качестве "враждебной оккупационной силы на иностранном содержании". И потому не случайно до того, как заняться сталинскими азиатскими ордами, Германия пошла войной против Запада. Эта атака против либеральных демократических стран, воспринимавшихся в качестве расово гибридных, материалистических и завшивленных евреями искусственных государственных образований, была чистым примером убийственного оксидентализма в самом сердце Европы.
Метки: аудио, оксидентализм