Известный днепровский поэт Владимир Рудов всегда мне казался неусидчивым, неуспокоенным. Живчик! Его, как заводную игрушку, однажды завели и с тех пор беспокойное сердце без устали гоняет по поэтическому организму азартную кровь.
Я и отчества-то Володиного не знал. Володя да Володя. И тут бац - в этом году Владимиру Афанасьевичу уже 75! Впрочем, не «уже», а только «еще». Иначе о заводном земляке не скажешь.
Сегодня «Вечерка» расскажет о поэте, который свой юбилей отметит 26 декабря.
Владимир Рудов - большой друг Вечерки
Величие души передалось по наследству
У настоящих стихов, как правило, не один автор. Их сочиняли еще родители поэта, его бабушки и дедушки. Это их радости и горести, душевные муки и переживания, восторги и печали «переплавляются» в душах потомков в глубокие метафоры и запоминающиеся строки.
Так можно сказать и о творчестве нашего земляка, который унаследовал от своих близких не способность складно рифмовать, а талант сопереживать и сочувствовать.
- Моя бабушка Агафья была крестьянкой, каких много в Украине, - рассказывает поэт. - Имелось в ней то, что, как я понимаю, выше всяких представлений о наружном благородстве, - величие души. В начале войны немцы, случалось, отпускали наших пленных. И вот поодиночке и группами брели они по Украине, в том числе через село, где жила бабушка. Какими они были, понятно каждому. Изможденными, оборванными, не евшими по нескольку дней… С наступлением темноты стучались в хаты с просьбой переночевать. Не знаю, как в других населенных пунктах, но в селе Висичи, что на Полтавщине, их, как правило, не пускали. Прибавляя, правда, мол, на краю села живет Гапка (так сельчане называли бабушку Агафью), идите к ней. И пленные шли к моей бабушке. Десять, пятнадцать человек, всех пускала Агафья. Уложит кого где, а пока несчастные спят, прокипятит, выстирает завшивленную одежду, постарается, чтобы к утру высохла. А на дорогу еще по небольшому кусочку хлеба даст. «Пусть хоть камни с неба падают, а я помогала и буду помогать. Может, сейчас мои хлопцы (у бабушки воевали двое сыновей) где-то так же скитаются, а я хлеба пожалею?!» - говорила она.
Мама была замужем дважды - за родными братьями
Это действительно так, и причина-вина тому война.
- Моя мать, Мотрена Васильевна, была замужем дважды - за родными братьями, - отмечает Владимир Рудов. - С Яковом, первым мужем, они поженились перед войной, а с объявлением мобилизации его забрали на фронт. Он прошел всю войну и погиб в Вене, в день Победы - 9 мая 1945 года. Спустя время из армии вернулся брат Якова, мой будущий отец Афанасий Сидорович, за которого мать и вышла замуж. Отец также прошел всю войну, в том числе Сталинград, был ранен, контужен. Интересно, что Яков и Афанасий однажды случайно встретились на фронте.
Афанасий стоял часовым и вдруг услышал, что рядом – воинская часть, в которой служил брат. Он наугад крикнул: «А Якова Рудова среди вас нет?». Когда выяснилось, что встретились родные братья, Афанасия на посту подменили, и они за разговорами просидели в окопе всю ночь. Афанасий даже предлагал брату перейти к нему в часть, чтобы воевать вместе. Но Яков отказался – не хотел расставаться с боевыми побратимами.
Афанасий и Мотрена прожили вместе тридцать лет, воспитав двух сыновей – Николая (сына Якова) и Владимира, героя нашего очерка. Своему отцу, а в его лице всем воинам Второй мировой, Владимир Рудов посвятил стихотворение.
Будущий поэт ( в центре) со старшим братом и мамой
ОТЕЦ
Не под тяжестью мраморных
памятных плит, -
Под раскидистой вербой
отец мой лежит.
Не стоит караул,
не чеканят слова,-
Задушевно и бережно
шепчет листва.
Чтобы лёгок был сон
и покою был рад
Той великой войны
неприметный солдат.
От родной стороны
и до вражеских гнёзд
Он немыслимый груз
на себе перенёс.
Умирали, споткнувшись,
чужие отцы, -
Моему на помин
оставались рубцы.
И живым, наконец,
отпустила война,
Но кого насовсем
отпускала она?
До последнего дня
вызывали на бой
И телесный недуг,
и душевная боль.
И терзала тревога,
чтоб та же беда
Не настигла меня
никогда-никогда…
Лирик в спецовке
С раннего детства Володя проявил себя чистейшей воды гуманитарием. Лирик! Классику и даже прессу читал запоем.
- Читать я научился рано, - вспоминает собеседник. - В шесть лет, помимо детских книжек, брал в руки газеты. В школьные годы был записан в двух детских библиотеках – завода Ленина и ДЭВЗа. Давали в библиотеках по две книги. Этого хватало на неделю. Читал даже украдкой на уроках, учителя нередко книги забирали, отдавая потом матери. К четырнадцати годам, помню, прочел «Хождение по мукам» Алексея Толстого. К этому возрасту относится и мое увлечение поэзией, которая была тогда в моде. Не знать имен Евтушенко, Рождественского, Вознесенского, других «шестидесятников» тогда считалось чем-то неприличным.
Поэтом Коля Рудов был с детства
Но почему-то гуманитарий-лирик после семилетки по подсказке брата пошел поступать в Днепропетровский индустриальный техникум. Поступил с трудом! А после зачем-то несколько раз подряд штурмовал технические вузы: горный, транспортный, металлургический институты, но срезался по физике и математике. Ну, а потом одумался и с первой попытки поступил на факультет иностранных языков (французское отделение) ДГУ. Здесь он оказался, что называется, в своей тарелке.
- Помнится, несколько групп нашего факультета совместно писали диктант по русскому, - вспоминает поэт. - Диктант оказался сложным, были двойки, тройки. Обладателем единственной пятерки оказался именно я. Зато техника вводила в ступор. К примеру, когда работал в многотиражке трубного завода, в редакции появились компьютеры, и если в их работе происходили сбои, первым вопросом у коллег было: «Рудов к компу подходил?». Если подходил, начинался допрос: «Что вы нажимали?» И смех, и грех.
Но после окончания классического университета дипломированный филолог пошел слесарем на завод.
Стихи до ЗАГСа доведут
И все-таки любовь к слову и, в частности, к поэзии оставалась превыше всего. Благодаря стихам он и с будущей женой познакомился-подружился. Как по мне, читать на свиданиях девушкам стихи не вполне оправданно.
Девушкам подавай что-то посущественнее рифмованных строк. Но тут, видимо, был особый случай.
Елена и Владимир Рудовы - семейно-творческий союз
- С будущей женой познакомился, работая на шлакоблочном заводе мастером, - констатирует Владимир Рудов. - Лена, в то время восемнадцатилетняя девушка, работала в заводской котельной. Раз обратил внимание на проходившую мимо симпатичную дивчину, другой, а потом пришло время переходить к решительным действиям. Очень помогли стихи. Они тогда милыми и очаровательными созданиями воспринимались поощрительно.
Это волшебное слово «раньше». Раньше и небо было выше, и колбаса вкуснее, и поэты обаятельнее. Чье сердце сегодня поразишь такими строками:
ПРИЗНАНИЕ
Соловьи б остались без работы,
Не найдя тебя в родном краю.
Просто так свистеть кому охота?
А с тобою соловьи – поют!
Но молодому и заводному поэту это удалось. Хотя, быть может, Елене, будущему врачу, больше приглянулись энергичность и инициативность Владимира. Как бы там ни было, но Володя и Елена создали не только брачный, но и творческий союз. Елена Рудова также пишет стихи, хотя, разумеется, в этом дуэте доминирует супруг. Или это ему так кажется?
Кстати, одним из своих внетворческих достижений поэт считает полный отказ от спиртного. Представляете, полвека без вина! И это поэту!
Вот что думает по этому поводу он сам:
Я радость пил безмерно,
полной чашей,
Но не от вин по телу шла она.
А был когда – случалось в жизни
нашей! –
Пьян без вина.
И, возможно, в беспросветной трезвости и кроется секрет творческого долголетия нашего земляка? Это и есть золотой ключик для его организма. Кто знает…
Ну и напоследок несколько иронических четверостиший поэта-трезвенника:
ВОЗРАСТНОЕ
Не отводил и я когда-то глаз
От рук и плеч открытых у девицы,
Подумаю при случае сейчас:
«Легко одета, может простудиться.
ОТ ИМЕНИ МУЖЕЙ
Не поймёшь у этих жён,
Где нам ждать упрёка:
Первым начал – хорошо,
Первым кончил – плохо.
СКРОМНОЕ ЖЕЛАНИЕ
Иной на «Мерсе», «Шевроле»,
А я пешком зимой и летом.
И лишь мечта – вот так по свету
Ходить ещё немало лет.
Александр Разумный
Метки: Владимир Рудов